Тридцать лет назад, 3 июня 1989 года, произошла крупнейшая в истории Советского Союза железнодорожная катастрофа. На перегоне Аша — Улу-Теляк, что в районе Уфы, во время встречного прохождения двух пассажирских поездов № 211 «Новосибирск — Адлер» и № 212 «Адлер — Новосибирск», произошел сильнейший взрыв.
Как впоследствии выяснилось, взрыв стал следствием аварии на трубопроводе Сибирь — Урал — Поволжье, проходившем вдоль железнодорожного полотна.
В результате катастрофы погибли 575 человек, в том числе 181 ребенок. Еще более 600 человек получили ранения и травмы различной степени тяжести. О силе взрыва можно судить хотя бы по тому обстоятельству, что в городе Аше, расположенном в 10 км от места происшествия, взрывной волной повыбивало стекла в домах. Взрыв повредил 37 вагонов и 2 электровоза, 26 вагонов полностью выгорели, 7 вагонов были повреждены до такой степени, что их ремонт не представлялся возможным и они были исключены из инвентаря.
Взрыв на нефтепроводе
Трубопровод Западная Сибирь – Урал – Поволжье, на котором произошла авария, приведшая к трагедии, был сравнительно недавно построен. Его строительство началось в 1981 году по поручению Совета Министров СССР.
Первоначально он строился как нефтепровод, но затем Министерство нефтяной промышленности СССР приняло решение перепрофилировать объект в продуктопровод, в соответствии с чем были внесены изменения, направленные на перепрофилирование трубопровода для транспортировки сжиженного газа.
Хотя правила запрещали транспортировать сжиженный газ под давлением по трубопроводам диаметром свыше 400 мм, а диаметр данного трубопровода составлял 720 мм, это требование было проигнорировано. В 14 местах трубопровод пересекал железнодорожное полотно.
Среди пересекаемых железнодорожных магистралей была и Транссибирская железнодорожная магистраль, характеризовавшаяся большим грузопотоком. На протяжении 273 км трубопровод очень близко подходил к железным дорогам – на расстояние ближе 1 км, а также шел в опасной близости от населенных пунктов – городов Миньяр, Усть-Катав, Златоуст, поселка Кропачево.
4 июня 1989 года в 01:15 по местному времени (3 июня 1989 года в 23:15 по московскому времени) в момент, когда друг с другом встретились два пассажирских поезда, следовавших по Транссибу, произошел мощный взрыв газа и вспыхнул сильнейший пожар. Газовая смесь могла взорваться от случайной искры, от «бычка» сигареты, выброшенной из окна поезда. В поездах № 211 «Новосибирск — Адлер» (20 вагонов, локомотив ВЛ10-901) и № 212 «Адлер — Новосибирск» (18 вагонов, локомотив ЧС2-689) находились 1284 пассажира и 86 членов локомотивных и поездных бригад. Столь большое количество пассажиров объяснялось тем, что оба поезда были курортными, в них ехали семьи с детьми, отправлявшиеся на курорты или возвращавшиеся с них, а также дети, следовавшие в пионерские лагеря на Черноморском побережье Кавказа. Кстати, именно большое количество детей в поездах и стало одной из главных причин расхождения в подсчете количества погибших. Не исключено, что их было больше на несколько десятков человек, чем заявлялось в официальных сообщениях, поскольку часто на маленьких детей билеты не покупали, кроме того многие люди предпочитали ездить за небольшую мзду в купе проводников, также не приобретая билеты через кассу.
В результате взрыва 11 вагонов были сброшены с железнодорожных путей, 7 из них полностью сгорели. Еще 27 вагонов обгорели снаружи и выгорели внутри. В катастрофе погибли 575 человек. Среди них были 9 хоккеистов команды «Трактор-73». 623 человека стали инвалидами вследствие полученных тяжелейших травм и ожогов.
Как произошел взрыв
Как удалось выяснить, на трубопроводе Западная Сибирь – Урал – Поволжье образовалась узкая щель длиной около 1,7 м. Из-за протечки трубопровода газ скапливался в низине, по которой и проходила железная дорога. Транссиб шел в 900 метрах от трубопровода. До катастрофы оставалось всего три часа, когда приборы показали падение давления в трубопроводе.
Но дежурные не стали искать утечку, а увеличили объемы подачи газа, чтобы восстановить давление. В результате увеличения подачи, газа через образовавшуюся щель вытекло большое количество пропана, бутана, которые сформировали «газовое озеро» в низине, где проходила железная дорога.
Хотя незадолго до катастрофы машинисты проходивших по данной магистрали поездов предупреждали диспетчерскую службу о сильной загазованности участка, железнодорожное начальство также не придало этому обстоятельству серьезного значения и не стало предпринимать каких-либо мер по временному прекращению движения поездов через данный участок. 
Согласно официальной версии, главной причиной образовавшейся утечки газа могло стать механическое повреждение, которое трубопроводу нанес ковш экскаватора при проведении строительных работ в октябре 1985 года, за четыре года до взрыва. Но собственно утечка газа началась за 40 минут до взрыва. Другая версия говорит о том, что авария могла стать следствием коррозионного воздействия электрических токов утечки на внешнюю часть трубы. Примерно за 2-3 недели до катастрофы на трубопроводе образовалась пробоина, которая в месте расширения газа, вследствие охлаждения трубы, стала расти в длину. Образовалась трещина. Почва на глубине траншеи начала пропитываться жидким конденсатом, после чего он спускался в сторону железной дороги. Когда два поезда встретились и затормозили, могла возникнуть искра, в результате которой и произошел взрыв газа.
Реакция советского руководства
4 июня 1989 года, на следующий день после аварии, на место происшествия прибыли представители высшего руководства коммунистической партии и советского государства — Генеральный секретарь ЦК КПСС и Председатель Верховного Совета СССР Михаил Сергеевич Горбачев.
Судебное разбирательство по делу о взрыве под Уфой продолжалось шесть лет и закончилось уже в Российской Федерации, после прекращения существования советского государства. Обвинение было предъявлено девяти должностным лицам – начальнику строительно-монтажного управления треста «Нефтепроводмонтаж», проводителям работ и начальникам участков. Но каких-то серьезных сроков лишения свободы им так и не было назначено. Фактически за гибель 575 человек никто не понес реального наказания. Более того, высокопоставленных руководителей советской нефтегазовой промышленности суд обошел стороной, хотя на стадии следствия их ролью в халатном отношении к трубопроводу и интересовались следователи.
Ответили «стрелочники», приговоры были мягкими
Юрист Андрей Лисов давно изучает вопросы ответственности перевозчиков и государства перед людьми, пострадавшими в результате аварий и катастроф.
Как отмечает эксперт, в Уголовном кодексе РСФСР в то время присутствовало несколько статей, по которым предусматривалась ответственность за нарушение правил безопасности при проведении определенных видов работ.
Так, например, статья 215 УК РСФСР предусматривала ответственность за нарушение правил безопасности при проведении строительных работ, если оно причинило вред людям.
И эта статья предполагала весьма мягкие наказания – по части первой до одного года лишения свободы, по части второй – до пяти лет лишения свободы. 
— Полагались ли какие-то компенсации жертвам? Получили ли они их?
— В Советском Союзе с компенсациями все обстояло похуже, чем сейчас. Впрочем, дотацию на погребение власти выплачивали – в размере 800 рублей, а по советским меркам, по ценам 1989 года, это были очень неплохие деньги. Другое дело, что имели место многочисленные злоупотребления при начислении этих дотаций. Например, известны случаи получения дотации по два раза особо предприимчивыми людьми. Но, конечно. о таких компенсациях, которые бы выплачивались в наши дни, тогда речь и не шла.
— Кто был признан виновным, какие получил наказания, справедливо ли это с вашей точки зрения?
— Как я уже отметил выше, признали виновными обычных людей – технических работников среднего звена. Впрочем, сроки, к которым их приговорили, были несерьезными. Виновными были признаны, во-первых, главный инженер ПМК-1 Рамиль Уразин и прораб ПМК-1 Фануз Кашапов. Они были осуждены по статье 215 часть 2 УК РСФСР и получили по 2 года лишения свободы с отсрочкой приговора на год, после чего их освободили от ответственности по амнистии. Во-вторых, виновным признали проводившего изоляционные работы начальника участка СМУ-1 Игоря Калачева. Он получил точно такое же наказание и тоже был освобожден по амнистии. Реальные сроки получили начальник строительного управления треста «Нефтепроводмонтаж» Виктор Курочкин и начальник линейной инженерно-технологической службы Альметьевского управления магистральных продуктопроводов и Минибаевского газоперерабатывающего завода Александр Курбатов. Их осудили по двум статьям – статье 215 часть 2 УК РСФСР и статье 172 УК РСФСР «Халатность». И Курбатов, и Курочкин были приговорены к лишению свободы сроком на 2 года с отбыванием наказания в колонии-поселении. Наконец, начальник смены линейно-технологической службы Александр Макаров получил по статье 215 часть 2 два года с отсрочкой и также был амнистирован. Таким образом, все лица, признанные причастными к катастрофе, унесшей жизни нескольких десятков советских граждан, по сути, отделались легким испугом. Вышестоящее начальство, прикрывая самих себя, сделало все возможное, чтобы не раздувать скандал вокруг этой страшной катастрофы. Конечно, такие приговоры вряд ли можно назвать справедливыми, и вдвойне несправедливо то, что из руководителей более высокого ранга не пострадал никто. 
Последствия страшной катастрофы
На месте страшной катастрофы много дней подряд продолжались спасательные работы. Некоторые их участники до сих пор работают в скорой медицинской помощи.
Врач-реаниматолог Юрий Фурцев в интервью РИА Новости вспоминал:
Не было дороги, и спасатели пробирались к эпицентру взрыва пешком. А когда прибыли, увидели развороченные вагоны, сгоревший лес и обожженных людей.Сама по себе авария, унесшая жизни 575 человек (и это только по официальным данным!), была одним из самых масштабных трагических событий в истории перестроечного СССР.
Однако вскоре она оказалась «затертой» последовавшими не менее страшными событиями, только уже не техногенного, а политического и военного характера.
В 1990-1991 гг.
усилились центробежные тенденции в национальных республиках, сформировалось фактическое двоевластие, в рамках которого президент РСФСР Борис Ельцин конкурировал за власть с президентом СССР Михаилом Горбачевым.
В конце 1991 года Советский Союз прекратил свое существование, и постсоветские республики погрузились во мрак экономических кризисов, гражданских войн, политического хаоса. В этой ситуации всем было уже не до железнодорожной аварии, а о сотнях погибших людей остались скорбеть лишь их родственники да немногие очевидцы и участники ликвидации последствий страшной трагедии.
Легендарная операция на Уфимском НПЗ
Это могла быть грандиозная катастрофа. На Уфимском нефтеперерабатывающем заводе надломился на 150-метровой высоте обломок заводской трубы. Железобетонная труба весом 700 тонн зависла над взрывоопасным производством ароматических углеводородов.
Специалисты считают, случись обрушение трубы на завод, навряд ли удалось бы спасти крупнейший в стране нефтеперерабатывающий комплекс. А эффект от падения обломка вызвал бы в миллионной Уфе разрушительное девятибалльное землетрясение.
В 1991 году Виктор Васильевич Шестаков занимал должность главного инженера завода. Он поделился воспоминаниями с пресс-службой ГУ МЧС России по Республике Башкортостан.
«Снять осколок с помощью вертолета или крана не представлялось возможным из-за огромного веса накренившегося участка. Единственный выход — подрыв дымовой трубы. Идея взрыва, казалось бы, проста, но трудноосуществима.
Нужно было опрокинуть участок трубы в сторону эстакады направленным взрывом, сохранив при этом саму трубу и сведя до минимума возможный очаг разрушения. Опасность заключалась в том, что ежесуточно обломок трубы проседал на 15 – 20 см.
Это создавало реальную угрозу разрушения конструкции»
Специальных спасательных служб в то время в России не было. На помощь было решено позвать военных и … альпинистов. Многие из них стали потом профессиональными спасателями.
Труба не должна была упасть на нефтепровод. Альпинистам предстояло подняться на головокружительную высоту и заложить 350 кг взрывчатки. Работы велись несколько дней, после чего задуманную операцию удалось провести точно по плану.
Вспоминает один из первых российских спасателей Виктор Ситин.
«В сентябре 91-го года, когда нас вызвали на трубу, у нас из снаряжения были, в основном, запасы веревки – несколько связок для альпинизма, метров 600. Нас и пригласили из-за наличия туристического опыта, т.к. наша группа из Балашихи много занималась скалолазанием и спелеологией»
«Все было очень интересно. Мы приехали со своим оборудованием, на своей машине, но нам выделили президентский самолет для доставки непосредственно к месту аварии и мы полетели в очень такой комфортной обстановке – с диванами и коврами.
Тогда я познакомился с Андреем Рожковым, который тоже руководил альпинисткой секцией, и мы с ним думали, как лучше подготовиться к работе. Решили перемотать веревки в «бесконечную петлю». Т.е. они были новые, скручены в бухты, а мы их резали по 50 метров. Это делалось для того, чтобы веревка, когда ее сбрасываешь с высоты, не путалась.
Но нам очень повезло, что пока мы 3 дня работали на этой трубе, ветер был в нужную сторону, и она не упала, так сказать, внепланово.
Ну и получилось так, что всю нашу веревку, туристическую, мы потратили на крепежи, а саму взрывчатку пришлось поднимать на пеньковых веревках. И мы опасались, что она оборвется, т.к. эти брикеты были очень тяжелые – килограмм по 70. Всего наверх мы подняли штук 8 или 9 брикетов.
Пока мы работали наверху, специалисты делали внизу специальную 7-ми метровую «подушку» из бревен и песка, куда должен был упасть обломок трубы.
«Мы висели на огромной высоте весь день, слезали только на ночь и еду нам доставляли тоже наверх, на веревках»
Помню, Михаил Фалеев тогда организовывал для нас питание, и по рации спрашивал, что мы будем. Однажды даже уточнял, какой виноград будем – с косточками или без (смеется).
Тогда нам за работу заплатили очень хорошо. А времена-то были тяжелые, 90-е.. Я был директором турклуба, так вот мне заплатили 3 годовых оклада! Это все было за счет завода.
Ну, а когда произошел непосредственно подрыв трубы, мы находились где-то в километре от завода, и помню, Рожкову даже доверили крутить ту самую ручку, которой приводилась в движение взрывчатка. Когда падал обломок трубы, зрелище, конечно, было, впечатляющее!»
Больше недели пожарные подразделения завода находились в постоянной готовности. К счастью, из помощь не потребовалась.
Взрыв трубы спас город Уфа и вошёл в Книгу рекордов Гиннесса. В мировой практике ранее не существовало ликвидации аварийных участков дымовых и железобетонных труб методом взрыва на высоте. Работа спасателей и военных экспертов вызвала восхищение не только отечественных, но и мировых специалистов.
Взрыв трубы спас Уфу и вошёл в книгу рекордов Гиннесса | Новости Уфы и Башкирии
15.07.2014 15:42:44
Операция по ликвидации ЧС на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе стала первой в истории МЧС России и вошла в книгу рекордов Гиннесса. Между тем, не все жители республики знают, в какой опасности находились уфимцы. Что, впрочем, неудивительно, информация об аварии особо не распространялась.
Осенью 1991 года Уфа была на грани крупной экологической катастрофы техногенного характера. На Уфимском нефтеперерабатывающем заводе накренилась огромная 150-метровая дымовая труба. На высоте 120 метров железобетонная конструкция надломилась и над взрывоопасным производством ароматических углеводородов в буквальном смысле навис обломок весом 700 тонн.
Специалисты считают, случись обрушение трубы на завод, навряд ли удалось бы спасти крупнейший в стране нефтеперерабатывающий комплекс. А эффект от падения обломка вызвал бы в миллионной Уфе разрушительное девятибалльное землетрясение. К счастью, силами военных и спасателей, альпинистов и спелеологов катастрофу предотвратили.
В 1991 году Виктор Шестаков работал главным инженером на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе. Он вспоминает, после визуального осмотра накренившейся трубы руководством предприятия было принято решение остановить производство и немедленно развернуть средства защиты от пожара.
В то же время из Москвы в Уфу вылетела группа специалистов Государственного комитета РСФСР по чрезвычайным ситуациям во главе с начальником оперативного отдела полковником Сергеем Кудиновым.
Среди участников спасательного отряда был Владимир Кавуненко, который имел большой опыт спасательных работ при различных чрезвычайных ситуациях в горах, при землетрясениях в стране и за рубежом.
— Примечательно то, что это была первая аварийно-спасательная операция, проведённая новым ведомством.
Ведь до сих пор в России вообще не было государственной спасательной службы, — рассказывает Владимир Кавуненко, — нам, спасателям, приходилось фактически нелегально работать на местах катастроф и аварий.
Существовавшая ассоциация спасательных формирований была чисто общественной организацией и не имела каких-либо прав. О необходимости создания особой структуры заговорили лишь, оценивая опыт спасательных работ в Армении после землетрясений.
Для проведения спасательных работ на уфимском заводе участников операции обеспечили всем необходимым — транспортом, спецтехникой и оборудованием. О серьёзности ситуации можно судить по тому факту, что в Уфу группа вылетела спецрейсом на личном самолёте премьера Силаева.
— Я отвечал за безопасность всех мероприятий, — говорит спасатель Владимир Кавуненко, — ответственность возлагалась колоссальная. Могло произойти всё, что угодно. Труба находилась в динамике, процесс отклонения шёл постоянно, и тяжёлый обломок мог рухнуть в любую минуту.
Поначалу специалисты предположили, наклонение и надрыв арматуры произошли из-за того, что труба была вылита из цемента неравномерно. Но окончательное заключение дали эксперты после ликвидации аварии.
А пока спасателям предстояло выяснить толщину бетона, высоту излома, расстояние осевшего участка трубы и определить возможность закладки снарядов. Поскольку было принято предложение полковника Александра Аверченко об опрокидывании части трубы направленным взрывом. При этом сохранив саму трубу и сведя до минимума разрушения.
Подготовка операции
Среди добровольцев-спасателей, закладывавших взрывчатку на высоте 120 метров, был уфимец Камиль Мухутдинов. Он вспоминает, что работа усложнялась очень сильным ветром, который не прекращался несколько суток. Альпинисты сделали навеску для перемещения по трубе, подготовили и установили крючья для укрепления заряда.
Но самым трудоёмким было поднять на высоту в общей сложности 350 килограммов взрывчатки и для снижения осколочного и фугасного действия взрыва закрыть снаряды защитными мешками из мокрого стекловолокна. Специалисты работали в постоянной опасности обрушения отколовшихся кусков и самой трубы.
Переход на верхний оголовок трубы затруднялся сильно повреждённой лестницей.
— На высоте группа работала во главе с известным спасателем-альпинистом Андреем Рожковым, который совершил восхождение на многие выдающиеся горные вершины и принимал участие во многих спасательных операциях — рассказывает Камиль Мухутдинов. — Это был мужественный человек и большой профессионал. Он погиб при испытании спасательного оборудования в экспедиции в Северном Ледовитом океане и был удостоен посмертно звания Героя России.
Андрей Рожков дважды попал в книгу рекордов Гиннесса — за восхождение на собачьих упряжках на Памир и участие в операции на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе.
— Спасательные работы на уфимской трубе действительно были уникальные, — отмечает Владимир Кавуненко, — до сих пор никто в мире не «срезал» часть конструкции серией направленных взрывов. Обычно подрывают и укладывают всю трубу целиком.
В этом случае военные инженеры сделали точные расчёты, а альпинисты по их указанию установили взрывчатку. Взрыв был великолепно исполнен.
Кусок трубы лёг с точностью до сантиметра на демпирующую подушку из песка и опилок, лишь незначительно повредив осколками изоляцию на трубопроводе.
После взрыва директор завода попросил спасателей исследовать трубу на вопрос её пригодности к дальнейшей эксплуатации. Поскольку оставшиеся 120 метров в общем-то обеспечивали работу производства.
— Мы вместе с Андреем Рожковым отправились, как оказалось, по совершенно незакреплённой навеске. Чудом нам удалось избежать падения и всё-таки оценить состояние трубы, — рассказывает Владимир Кавуненко.
К счастью, ликвидация аварийной ситуации на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе прошла успешно. Точный расчет военных инженеров и мужество спасателей сохранили дорогостоящее оборудование, а самое главное, спасли жизни людей.
С большим риском для жизни в кратчайшие сроки участники операции устранили угрозу аварии, которая могла привести к большим человеческим жертвам и экологической катастрофе.
Поэтому руководство завода и военком Башкирской АССР Владимир Трофимов ходатайствовали о награждении военных и спасателей орденами и медалями за отвагу и мужество.
Однако республиканские власти и Приволжско-Уральский военный округ оставили вопрос без внимания.
Послесловие. Благодаря информации спасателей, эксперты приняли решение оставить трубу. Хотя конструкция и уменьшилась на 30 метров, это никак не сказалось на экологической обстановке. Позже поменяли внутреннюю кирпичную кладку, сделали новую теплоизоляцию, и 120-метровая дымовая труба до сих пор действует на производстве.
О причинах аварийной ситуации рассказывает бывший главный инженер завода Виктор Шестаков:
— Всё дело в нарушении теплоизоляции. Между бетонным корпусом и кирпичным основанием трубы прокладывается теплоизоляция, которая слежалась. Появились пустоты, забирающие тепло. При этом точка росы образовалась именно на высоте 120 метров. Конденсат плюс химические соединения, содержащиеся в дымовом газе, образовали кислоту, которая разъела бетон, и в итоге произошёл надлом.
Кстати, в цехе «Ароматика» у повреждённой трубы есть труба-близнец. Её высота по-прежнему 150 метров. Правда, опасаться не стоит, утверждает главный инженер, после ЧП высокую трубу тоже укрепили.
Видео подрыва и его последствий
Чтобы город не взлетел на воздух
9 сентября 1991 года на нефтеперерабатывающем заводе в Уфе произошло разрушение конструкции бетонной 150-метровой дымовой трубы. В результате 30-метровая часть трубы весом 700 тонн зависла на высоте 120 метров. А внизу — огромные емкости с бензолом, фенолом и другими ядовитыми веществами.
Кроме того, там — переплетения различных трубопроводов, газгольдерные батареи.
В случае падения этот примерно 700-тонный кусок, по расчетам специалистов, может вызвать 9-балльное землетрясение в радиусе нескольких сот метров, серию взрывов, пожаров, выброс опасных веществ, и создать угрозу не только персоналу объекта, но и населению города.
https://www.youtube.com/watch?v=IKUqCafkCPc
Это мог быть своего рода второй Чернобыль. В этих условиях принимается научно обоснованное, но рискованное решение не просто обрушить нависшую часть трубы, а «срезать» её взрывом, довернув в воздухе на нужный угол, и уронить на заранее подготовленную площадку размером 20 на 20 метров с подушкой из песка и брёвен для смягчения удара.
Рискуя жизнью, спасатели ГКЧС обследовали состояние трубы, выполнили необходимые расчеты, заложили на высоте 120 метров свыше 400 кг взрывчатки и направленными взрывами 15 сентября «положили» повреждённую часть трубы в запланированное место. Тем самым был предотвращён материальный ущерб в 350 млн рублей и вероятные последствия падения трубы.
Впоследствии эта операция была внесена в «Книгу рекордов Гиннеса».
«Подъем на трубу отнимает около получаса. Однако туда надо затащить полтонны стеклоткани, крючки, веревки, проволоку и ещё Бог знает ещё чего. Специальным эшелоном подвезли взрывчатку.
Теперь и её, а это ни много ни мало 440 килограммов, и толовые шашки, и детонаторы, и электропровода — всё нужно на своём горбу поднять наверх. Нас же всего десять человек.
Работаем от зари до зари», — из воспоминаний Андрея Рожкова, спасателя международного класса
«Примечательно то, что это была первая аварийно-спасательная операция, проведённая новым ведомством. Ведь до сих пор в России вообще не было государственной спасательной службы. Нам, спасателям, приходилось фактически нелегально работать на местах катастроф и аварий.
Существовавшая ассоциация спасательных формирований была чисто общественной организацией и не имела каких-либо прав.
О необходимости создания особой структуры заговорили лишь оценивая опыт спасательных работ в Армении после землетрясений», — из воспоминаний Владимира Кавуненко, почётного спасателя СССР, заслуженного спасателя России
- Информация из книги «Уникальные операции МЧС России во имя жизни»
- Фото из открытого источника: https://wikimapia.org/31449589/ru/Труба
- https://tass.ru/mchs-25-let/2480575
Трубу взорвали. Чтобы не взлетел на воздух город
Сентябрь 1991 года. На Уфимском нефтеперерабатывающем заводе на 150-метровой высоте надломилась дымовая железобетонная труба.
Само по себе обрушение накренившегося 30-метрового обломка весом в 700 тонн с высоты 120 метров вызвало бы разрушительное землетрясение в 9 баллов.
Падение же его на завод, по заключению специалистов, неминуемо повлекло бы уничтожение одного из крупнейших в стране нефтеперерабатывающих заводов и привело бы к экологической катастрофе в миллионной Уфе, отравлению реки Белой. Это мог быть своего рода второй Чернобыль.
Спасателям удалось отвести в буквальном смысле нависшую над Уфой угрозу страшной техногенной катастрофы.
Мимолетное знакомство
Прилетев в Москву по своим издательским делам в конце 80-х, я позвонил своему другу — известному горновосходителю, мастеру спорта международного класса по альпинизму Михаилу Конькову, несколько лет до того опально жившему в Миньяре, одному из начинателей спортивного скалолазания в Башкирии. Мы встречаемся у выхода из метро.
— Андрей Рожков, — представил он своего молодого собеседника. — За плечами десяток сложнейших восхождений. Только что вернулся с пика Коммунизма, где руководил французско-советской экспедицией.
— Михаил Петрович сказал, что вы руководили первоспуском в глубочайшую пещерную систему Урала — пропасть Кутук-Сумган, за год до того, как в ней погибли спелеологи Московского университета. Мне никто толком не мог объяснить, как это было?
— Ребята выбрали для экспедиции опасное время. Поднимались по веревочной лестнице в последнем колодце и уже видели вверху небо, как на них обрушился сверху водопад: 31-го марта из-за резкого потепления началось буйное таяние снегов, и поток обрушился в пропасть, на лету превращаясь в лед, и они вмерзли в этот лед.
Прощаясь, мы молча пожали друг другу руки, чтобы, как оказалось, в этой жизни больше не встретиться. Мне запомнилась глубокая печаль в его глазах, хотя, протягивая мне руку, он широко улыбался. Я только недавно узнал, что друзья его между собой за глаза звали «печальным спаниелем».
Через несколько лет имя Андрея Рожкова я услышу во время войны в Югославии. Он проводил конвои МЧС с гуманитарной помощью в осажденные районы Боснии и Герцеговины.
В Югославии мне с ним не привелось встретиться. Однажды мы разминулись на каких-то полчаса на одном из блокпостов.
О Рожкове с благодарностью и восхищением говорили жители сербских анклавов и водители ооновских гуманитарных конвоев.
Над городом завис «осколок» смерти
О роли Андрея Рожкова в судьбе Уфы мне рассказал Роман Буйнов, врач экспедиции на Землю Франца-Иосифа по следам нашего земляка штурмана Валериана Альбанова.
— Вы, конечно, знаете про аварию на дымовой трубе на Уфимском нефтеперерабатывающем заводе в сентябре 1991 года? — однажды спросил он.
— Да, но не в деталях. На нефтезаводах то и дело что-нибудь взрывается.
— О подробностях взрыва мало кто знал и тогда, тем более, мало кто помнит теперь. Во-первых, страна бурлила перестроечными страстями, а во-вторых, катастрофу на НПЗ удалось предотвратить.
Вот если бы труба грохнулась, до сих пор, как Чернобыль, помнили бы… Не я придумал, откройте сайт МЧС, любая статья об истории министерства утверждает, что это была не только первая крупномасштабная аварийно-спасательная операция, но с нее практически начинается история МЧС. И одним из главных героев этой уникальной операции был Андрей Рожков.
А дело было так. На Уфимском НПЗ на высоте 120 метров произошел надлом 150-метровой железобетонной дымовой трубы. Накренившийся 30-метровый «осколок» навис над заводом и мог рухнуть в любую минуту. Падение «осколка» весом почти в 700 тонн могло привести к жутким последствиям.
Даже если отбросить факт, что труба нависла над крупнейшим в стране нефтеперерабатывающим заводом, вариант падения многотонного «осколка» в условно чистое поле мог вызвать землетрясение.
Обрушение же его на завод несомненно привело бы к гигантской техногенной катастрофе, сравнимой только с Чернобылем.
Специальных спасательных служб в то время в России не было.
Несколько месяцев назад учрежденный при президенте России Корпус спасателей, который возглавил никому не известный тогда Сергей Шойгу (это позже, не без оснований, в народе сложится мнение, что все другие министерства только то и делали, чтобы ведомство Шойгу не осталось без работы), по сути, существовал еще только на бумаге, только начал формироваться.
Из прибывших к месту аварии представителей различных ведомств лишь офицеры-саперы переданных корпусу военно-инженерных войск взяли на себя часть ответственности за исход рискованной операции. В течение трех суток они произвели сложнейшие расчеты разных вариантов предотвращения катастрофы.
В конце концов, выбрали единственный и, скорее, только теоретически возможный: серией направленных взрывов срезать 700-тонный «осколок» и, развернув его на 15 градусов, «положить» в узкую щель между производственными установками и ниткой нефтепровода на специально подготовленную «мягкую» подушку.
Для этого на трубе на разных высотах нужно было с ювелирной точностью разместить 350 килограммов взрывчатки.
Закрепить взрывчатку на трубе могли только высокопрофессиональные промышленные альпинисты, а таковых в корпусе спасателей еще не было — можно было рассчитывать только на альпинистов-спортсменов.
Почему тогда выбор пал на Андрея Рожкова? Трудно сказать, может, по принципу: кто первый попал под руку, времени искать и выбирать не было, многие альпинисты еще не вернулись с гор. Но в то же время на Андрее Рожкове остановились не случайно.
К этому времени у него за плечами были практически одно за другим сложнейшие восхождения на пики Свободная Корея (Тянь-Шань), Гран-Капуцин (Франция), Корженевской (Памир), Хан-Тенгри (Тянь-Шань), Ауэзова и Ленина (Памир), руководство советско-французской экспедицией на пик Коммунизма в 1989 году.
Может, сказался такой факт, как его восхождение на пик Ленина на собачьих упряжках, которое сразу же вошло в знаменитую Книгу рекордов Гиннесса. Произошло это незадолго до ЧП на Уфимском НПЗ в том же 1991 году.
-
150 метров над уровнем Уфы
Город как разбитая тарелка. Учитывают ли опасность карстовых пустот при застройке Уфы
После череды инцидентов, связанных с карстовыми провалами, в Уфе при строительстве каждого дома задают вопрос о стабильности прилегающей территории. Mkset собрал мнения экспертов по этой теме.
Они были единодушны: строить в Уфе можно и нужно, при этом необходимо подходить к застройке максимально ответственно. Как показывает жизненный опыт, многих эксцессов можно было бы избежать, если бы застройщики не экономили на изысканиях, строго соблюдали градостроительные нормы и в целом комплексно подходили к застройке того или иного участка.
Уфа растет в ширь и в высь год от года. Перешагнув миллионный показатель численности населения, она уже точно не остановится в своем поступательном развитии.
Для новых семей, которые создают молодые пары, и для тех, кто переезжает в мегаполис из других населенных пунктов, понятное дело, нужно жилье.
И вот тут рано или поздно вспоминают, что столица Башкирии основана на полуострове, состоящем из гипсовых, известняковых и иных пород, способных разрушаться под действием влаги…
Наиболее авторитетным специалистом по обсуждаемой теме в Башкирии, безусловно, долгое время был почётный геодезист России, кандидат географических наук, Геннадий Турикешев. Корреспонденту Mkset довелось пообщаться с ним.
Сильно закарстованная часть Уфимского полуострова, по иронии судьбы, оказалась местом прокладки железной дороги.
Из архива Mkset.
— Наш город стоит на блоках, то есть он выглядит как разбитая тарелка. Блоки не выдерживают такую большую нагрузку и начинают разваливаться, а также перемещаются, оставляя между собой пропасти и пустоты. Именно эти пустоты очень опасно перегружать строительством, — поделился мнением Геннадий Тюменгалиевич, и, к слову, его красочные метафоры пока не смог превзойти никто из коллег.
Турикешев и его коллеги знают практически наизусть все карстовые провалы в Уфе и ее окрестностях, а также в других уголках Башкирии. Все их вспоминать вряд ли хватит времени, поэтому уделим внимание самым резонансным.
В первую очередь, это ставшее уже городской легендой исчезновение «Лады-Калины» осенью 2016 года возле дома 193/2 по улице Интернациональной в Уфе. Старожилы сразу же припомнили, что почти на этом же месте в 1978 году в одночасье провалились под землю высокие березы.
Говаривали, что причиной таинственных и пугающих событий может быть подземная река, направляющаяся к Уфимке. По другой версии, почву могли размыть утечки из водопровода.
На деле всё обстоит гораздо прозаичнее.
Просто эти три девятиэтажных дома по улице Интернациональной в свое время строились в условиях изумительного разгильдяйства и некомпетентности, без проведения противокарстовых мероприятий, на участке, который ученые относят ко второй категории устойчивости.
По уму нужно было перед принятием решения о строительстве провести в этом месте сначала зонирование площадки по степени карстовой опасности, а затем — полный комплекс противокарстовых мероприятий, таково мнение Геннадия Турикешева.
Так ушла на неведомое подземное дно Лада-Калина во дворе дома по улице Интернациональной в Уфе.
Из архива Mkset.
Расселять данные многоэтажки городские власти не торопятся, успокаивая жителей и себя отчетами о том, что в места карстовых провалов были закачаны тонны бетона, которые должны остановить разрушение территории.
На инженерные изыскания на площадках домов № 193, 193/1, 193/2 и прилегающей площадке необходимо около 20 млн рублей, на укрепление фундамента — еще 40 млн рублей. Дома уже признаны аварийными и подлежат сносу, но на это (включая расселение жильцов) потребуется около 900 млн рублей.
Таким образом решение о выделении средств городские власти не приняли.
А вот в случае с домом по Уфимскому шоссе, 4, который теперь называют городским призраком, иных вариантов, кроме расселения, не осталось. Построенный в буквальном смысле наобум этот жилой массив оказался, судя по всему, над критической точкой карстовой пустоты.
Сначала на фасаде дома стали появляться трещины, которые коммунальщики усердно маскировали цементом, а потом дом резко дал крен почти на 20 градусов. Перекосившиеся окна и двери не оставили сомнений: здание может рухнуть в любой момент, и с ним будут погребены сотни жильцов.
Людей расселили шесть лет назад, но, как это часто бывает, меры безопасности были предприняты лишь для половины дома. Во второй его части по-прежнему живут вздрагивающие от каждого шороха и мечтающие избавиться от злополучных квартир жильцы.
«Заплатки» на аварийном доме по Уфимскому шоссе, 4.
Из архива Mkset.
И таких тревожных примеров в Уфе, известной своей плотной застройкой, можно найти достаточно. По официальным данным, в Уфе известно около 50 зданий, пострадавших от карстовых явлений. Но ученые считают, что их больше.
Чиновники разводят руками и пеняют на особенности горных пород, из которых состоит Уфимский полуостров. Их структура стала одной из причин отказа от строительства в Уфе метрополитена.
Карстовая опасность действительно в Уфе существует, потому что город находится на так называемых карстующихся породах — гипсы и известняки пермского возраста. Они растворимы в воде, особенно там, где есть зона трещиноватости, разломы. Там карст идет с еще большей скоростью.
При этом в Уфе есть часть территории, где больше идет распространение песчаников. Например, это центральная часть города, улица Ленина. Там карст гораздо менее опасен, чем в районе Зеленой Рощи или в северной части города, в Черниковке.
Эта проблема есть, и особенно сильно она возникает, когда речь идет о возведении высотных зданий. И теоретически чем глубже забиваются сваи, тем сильнее идет трещиноватость породы и быстрее идет карстообразование, считает замдиректора Государственного геологического музея имени В.И.
Вернадского, кандидат геолого-минералогических наук Исхак Фархутдинов.
35 лет назад, когда только начиналась застройка микрорайона Сипайлово, мало кто мог представить, что наступит время, когда квартиры в нем станут вполне конкурентоспособны. Сегодня приобретение жилья в Сипайлово считается далеко не самым плохим вложением средств.
Риэлторы говорят, что не последнюю роль в этом сыграли и изыскания геодезистов, выяснивших, что Сипайлово является на сегодня самым безопасным районом в Уфе. Там выявлено минимальное число карстовых воронок и провалов по сравнению с другими районами города.
Таким образом обсуждение темы снова сводится к необходимости проведения грамотных и комплексных изысканий.
Карстовый провал в Ленинском районе Уфы доказывает, что это явление не обязательно как-то связано с высотной застройкой.
Из архива В.Г.Камалова
— Строить в Уфе нужно согласно нормативным документам, в которых есть деление территорий по разному уровню развития карста. И чем сильнее развитие карста, тем менее высотные здания можно строить.
Есть территории, где нельзя строить здания, в том числе и жилые, а разве что какие-то гаражи.
Просто эти документы нужно учитывать и исходить из данных о территориях, — согласен ученый Исхак Фархутдинов.
Нет сомнений, что современные методы проведения инженерно-геологических изысканий и обработки данных способны получить точные и подробные сведения о состоянии карста, на котором расположена столица Башкирии. И в первую очередь, это актуально при принятии решений о строительстве новых жилых домов и прочих высотных объектов.
На данный момент в Уфе реализуется проект по картированию новых образований с помощью геоинформационных систем. Однако это, конечно, больше поверхностные работы. Есть интересный опыт в других регионах и странах. Например, в Китае применяют 3D-моделирование и компьютерное прогнозирование, как и где карст будет развиваться.
Кстати, такие технологии, в принципе, есть у нас на кафедре Башгосуниверситета, есть специалисты и по инженерной геологии, и по 3D-моделированию процессов. Кафедра геологии БашГУ вполне могла бы при желании эту работу провести, если бы у города был такой запрос и было выделено финансирование, высказался Исхак Фархутдинов.
Попытки создать информативную карту горных пород Уфимского полуострова предпринимались не раз. Первым об особенностях геологии Уфы писал академик Паллас ещё в 1770–1790 годы. За 200 с лишним лет, минувших с тех пор, по этой теме вышло немало научных работ.
К примеру, с 1970 по 2015 годы активно занимался этой темой уфимский ученый В.Мартин. Он пришел к выводу, что около 85% всех карстопроявлений в Уфе сосредоточено на склонах долин рек. С 1980-х годов по настоящее время объемные исследования проводит Ю.
Соколов, который старается документировать все проявления карстов на Уфимском косогоре.
Карта карстовых пород Уфы 90-х годов.
Из архива Г.Т.Турикешева
Несмотря ни на что, никто из ученых не впадает в крайности и не советует «снести и расселить город». Очевидно, что строить в Уфе можно, если делать это с умом.
Так, один из авторов книги «Опасные геологические процессы на территории Уфимского полуострова», руководитель инженерной компании «Архстройизыскания» Владимир Камалов в беседе с журналистом Mkset вполне авторитетно заявил, что ответственное строительство в Уфе необходимо, ведь город давно стал точкой притяжения людей из других районов республики и ряда соседних регионов. С ним согласны другие эксперты.
Чтобы знать, на чем стоит наш город, нужно создать трехмерную модель геологической среды под ним. Этому посвящен проект, разработанный нами в 2019 году. Он называется «Цифровая модель геологического пространства под урбанизированными территориями Республики Башкортостан», рассказал в своем недавнем интервью директор Института геологии УФИЦ РАН Сергей Ковалев.
Он является активным сторонником создания Республиканского центра опасных геологических процессов, который мог бы заняться созданием 3D-моделей хорошо исследованных участков территории города, где достаточно контрольных скважин, и затем взяться и за малоисследованные районы.
— Только тогда мы будем видеть, где какие происходят процессы, какие дома стоят над карстовыми пустотами, и поймем, что нужно предпринять. Сможем понять, где строительство возможно, а где — нет, — считает Сергей Ковалев.
Цифровая модель рельефа Уфы, 2000 год
Из архива В.Г.Камалова
По его мнению, впоследствии такие же модели можно было бы создать и для других городов республики, ведь закарстованность — это проблема не только Уфы. Она актуальна для Бирска, Благовещенска, Ишимбая, Салавата, Стерлитамака.
— Дело еще и в том, что на территории Уфы и этих городов расположены крупные химические и нефтехимические производства.
Во времена их строительства геологические исследования субстрата проводились на вполне достаточном уровне. Но с тех пор прошел не один десяток лет.
Сегодня под ними уже иная среда, и очень важно исследовать, какие процессы там происходят, — обозначил еще одну важную часть вопроса Сергей Ковалев.
Тем временем в Уфе то и дело возникают волнения вокруг строительства различных объектов. В качестве одного из аргументов противники застройки приводят, в том числе, и опасность карстовых провалов. Например, так произошло с застройкой территории рядом с Кошкиным лесом в уфимском микрорайоне Глумилино.
Группа местных активистов, выступающая против проекта, в качестве одного из доводов как раз ссылается на карсты, не обращая внимания даже на обоснованные мнения ученых.
Высотные дома рядом с Кошкиным лесом в Уфе.
Владимир Ковальчук Mkset.ru
— Там можно строить, но многое зависит от того, кто будет делать проект и кто по нему будет строить, — уверен Владимир Камалов.
С ним согласен и директор компании «Уфастройизыскания» Павел Челпанов. По его словам, опасения местных жителей напрасны, и они могут быть подкреплены устаревшей информацией, которой не один десяток лет.
Ранее об этой площадке судили по аналогии с одним из исследованных неподалеку оврагов. Когда мы начали проводить исследования, узнали: там вообще была пробурена всего одна скважина, да и то для других целей — для разведки месторождения гипсов.
Мы пробурили 60 скважин глубиной от 25 до 60 метров, в том числе и на участках, где в соответствии с генпланом развития города предполагается строительство домов. Наши геологические изыскания позволяют проектировщикам и строителям принимать взвешенные решения о том, какие дома можно строить на этой территории. В основном территория пригодна для этих целей.
Говорю это с полным основанием как инженер-геолог, а не как «заступник за застройщиков», высказал свою точку зрения Павел Челпанов.
Он отдельно сделал акцент на том, что дома возводятся на месте бывших садовых кооперативов, так что стройка не должна затронуть деревья в самом Кошкином лесу.
Кстати, известно, что в рамках геотехнической экспертизы был проведен обширный анализ проектных решений именно с точки зрения противокарстовых мероприятий.
Эту работу проделали специалисты компании «Подземпроект» под руководством Альфреда и Натальи Готман — разработчиков территориальных строительных норм для Башкирии, касающихся работы на закарстованных территориях.
Именно «Подземпроект» в свое время занимался анализом проектных решений при строительстве железнодорожного вокзала, Конгресс-холла, гипермаркета «Икея» и других объектов в Уфе.
Федеральные и региональные нормы для проектирования и строительствя зданий на закарстованных территориях разрабатывались и актуализировались более полувека ведущими российскими геологами-карстоведами и геотехниками.
Что касается строительной площадки в районе Кошкиного леса, то она была изучена в полном объеме. При проектировании предусмотрены необходимые защитные мероприятия.
В первую очередь, это карстозащитные фундаменты, исключающие деформацию строительных конструкций при максимально возможном ослаблении основания.
Дополнительно выполняются инъекции цементного раствора (так называемые противофильтрационные геотехнические экраны), гарантирующие целостность слоев земли под домами. В итоге после соблюдения этих рекомендаций было дано заключение о соответствии принятых проектных решений требованиям безопасной эксплуатации зданий, объяснила Наталья Готман.
Эксперты выразили сожаление, что в Уфе никак не могут найти средства на проведение комплексных прогностических исследований на предмет выяснения перспектив изменений горных пород при застройке в разных районах города. По ситуации на сегодня такие исследования проводятся по заказу застройщиков в интересующих их районах. Но комплексной «картины мира» ни у кого нет.
Владелец и директор компании службы генподрядчика и технического заказчика в строительстве «УфаПартнер» Юрий Киселёв считает, что при грамотном подходе закарстованность территории — это не столько проблема, сколько её особенность.
В Уфе заброшенный Кошкин лес планируют благоустроить, а рядом построить жилой комплекс
Владимир Ковальчук Mkset.ru
— Данная задача решается в рамках градостроительных норм (или могут быть разработаны строительные спецтехусловия, если нормативной базы недостаточно), по результатам геоизысканиий. Как результат — будет проект усиления грунтов.
В Башкирии работают опытные строительные геологи-изыскатели, имеющие много реализованных проектов на сложной геологии. Есть также лаборатория грунтоведения и механики грунтов Института геоэкологии имени Сергеева РАН.
Но главное при строительстве — это все-таки качественное выполнение проектных решений, — отметил Юрий Киселёв.
Вместе со своими коллегами он надеется, что региональные и федеральные власти все-таки задумаются над серьезностью проблемы карстовых провалов и их возможными последствиями и сделают шаг навстречу стремительно развивающимся современным городам.
Загрузка...
